Я вижу, как на углу, прислонившись к железной ограде здания, стоит худенькая женская фигурка. По вздрагивающим плечам понятно – плачет. Плачет по-детски, закрыв лицо руками. Сзади кажется, что плачет девочка-подросток.
15 минут назад она была у меня на приеме. Второй раз. На первом приеме мы с ней беседовали долго. О том, что ВИЧ – это не приговор. О том, что С ВИЧ-инфекцией можно жить долго. Можно родить здорового ребенка. Можно дальше работать, заниматься повседневными делами. Тогда она была более спокойной. Согласилась начать прием антиретровирусных препаратов, периодически сдавать анализы, приходить на прием.
Вот что она мне рассказала на первом приёме:
«Мой муж работает в России, уехал, пару раз высылал деньги, обещал ближе к родам приехать», - поспешила домой. Она живет с матерью в одной из новостроек Бишкека.
А сегодня на приеме у нее погасший взгляд, печальные глаза. Придерживая живот, не поднимая глаз, сообщает, что уже месяц муж не звонил, денег не высылал. Ей нужны деньги на лекарства, а их нет. Они не регистрировали брак в ЗАГСе. Поженились так, сделав нике. А скоро он уехал.
Сколько таких брошенных девочек! Уехал, женился на другой, забыл и оборвал все связи. Его родня ей ничем помочь не может. Сами тянут концы с концами.
А тут еще и ВИЧ-инфекция, и беременность. Город она знает плохо, на русском не говорит. До беременности работала на поле. Там, откуда она приехала, 25 лет – чуть ли не старая дева считается, вот она и вышла замуж, толком не узнав будущего мужа.
Больше, чем известие о статусе, ее потрясло открытие, что муж ее бросил. Оставил одну, беременную, в чужом городе. Она вышла из центра с мужественно сжатыми губами, а потом, дойдя до угла, все-таки заплакала.
Прошло время.
Она родила ребенка, прошла все трудности первых месяцев после родов. Она с точностью выполнила все рекомендации, пила по часам АРТ, не пропуская ни одного приёма, заранее приходила за лекарствами, сдавала вовремя все анализы.
Как прошли роды? Родила сама, к концу беременности вирусная нагрузка снизилась до неопределяемого уровня. Ребенок получил антиретровирусные препараты в полном объеме согласно протоколу. Через полтора года девочка сдала кровь на ВИЧ. Анализ отрицательный, ребенок здоров.
Вот тогда я с радостью выдохнула. Каждый ребенок с отрицательным анализом, рожденный от ВИЧ-положительной мамы, – это победа. Победа мамы. Победа нашей команды. И моя маленькая персональная победа. Результат многочисленных консультаций, а самое главное – результат приверженности к приему антивирусной терапии.
Когда я через три года увидела их в коридоре, я еле ее узнала. Это уже не та плачущая девушка-подросток. У этой – улыбка, глаза горят, походка уверенная. Она здоровается и показывает на пухлую девчушку: «Вот ваша доча, мы за лекарствами пришли. Думала, вас нету, хотела поздороваться». Ребенок удивленно окидывает меня взглядом и беззастенчиво, по-детски спрашивает: «Сиз дагы менин апамсызбы?» «Вы тоже моя мама?».
«Сиз дагы менин апамсызбы?» «Вы тоже моя мама?»
Я успеваю только кивнуть головой и улыбнуться.
